Lidiya

Занимаясь психотерапевтической практикой вот уже более 20 лет, я не перестаю удивляться «талантливости» страдающего человека. Создаётся впечатление, что люди с доминирующими «несчастными установками»  методично и настойчиво и даже творчески причиняют себе реальный вред. При том, что с точки зрения клиники это вполне здоровые люди. Здоровые, но страдающие и несчастные….   Показательно  то, что при этом  страдающая личность далеко не всегда становится клиентом, - подавляющее большинство «несчастных» таковыми и остаются, не обнаруживая готовности что-то изменить в своей жизни.  Процент обращающихся за психологической  помощью к специалистам среди таких людей  ничтожно мал.

Ранее я говорил о таком факторе удержания человека в плачевном состоянии как «блаженная надежда».  Человек реально отдаёт себе отчёт в том, что «дела идут хуже некуда», но привычка надеяться на изначально желаемый вариант «греет душу» и как бы снимает ответственность субъекта за своё благополучие. Надо сказать, что сам феномен ответственности человека за своё благополучие практически не исследован ни в медицине, ни в педагогике, ни в психологии.  Широко распространены факты дезадаптации человека на новом месте в силу тяжёлых и катастрофических событий, заставивших его покинуть родные  места («грозненский феномен»). Что здесь является «движущей силой» жалкого существования: инфантильная надежда на счастливый случай, на доброго чиновника, на то, что «справедливость должна восторжествовать»?

Феномен безответственности за своё (и тем самым – других людей)  благополучие легко обнаруживается в такого рода формах «самопроявления» страдальца как:

-  несчастная и безответная любовь («недоступное безопасно и  поэтому привлекательно»)

-  рутинная работа и низкий уровень притязаний на успех («как бы не было хуже»);

-  цейтнот и стресс как единственная самозначимая  сенсорная  ситуация («я реально существую, когда трудно, больно, накажут, если не справлюсь…»);

-  безделие и скука («в жизни нет ничего интересного», «всё уже было…»);

-  вредные привычки («соблазн сильнее меня»);

-  созависимости и  асимметричные привязанности («он  – мой Владыка, я без него ничего не представляю»; «он – часть меня и должен  исправно мне служить»);

и т.д.